• Научные труды
  Санкт-Петербургской академии художеств
  • Об издании
  • Подписка
  • Авторам
  • Составителям
  • 2024
  • 2023
  • 2022
  • 2021
  • 2020
  • 2019
  • 2018
  • 2017
  • 2016
  • 2015
  • 2014
  • 2013
  • 2012
• Научные издания
  • 2021
  • 2020
  • 2019
  • 2018
  • 2017
  • 2016
  • 2015
  • 2014
  • 2013
  • 2012
  • 2011
• Учебные пособия
  • ФТИИ
  • Кафедра физического воспитания
  • Кафедра гуманитарных и философских наук
  • Кафедра инженерно-строительных дисциплин
• Альбомы
  • 2013
  • 2016
  • 2017
• Справочные издания
  • Справочник выпускников
• Работы студентов
  • 2015
  • 2020
  • 2016

• Главная
|
• Каталог
|
• Научные труды
  Санкт-Петербургской академии художеств
|
• 2015
|
• Научные труды. Вып. 32
|
• Бобров Ю. Г. Икона как символ Святой Руси: произведения иконописи в повседневной жизни императорской семьи

Бобров Ю. Г. Икона как символ Святой Руси: произведения иконописи в повседневной жизни императорской семьи

Оставить комментарий

При цитировании статьи используйте библиографическую ссылку:
Бобров Ю. Г. Икона как символ Святой Руси: произведения иконописи в повседневной жизни императорской семьи // Научные труды. Вып. 32. Проблемы развития отечественного искусства. Январь/март : Сб. статей / Науч. ред. В. А. Леняшин, сост. О. А. Резницкая, А. И. Шаманькова. СПб. : Ин-т имени И.Е.Репина, 2015. 356 с. C. 38-62.

Бобров Ю.Г.

Санкт-Петербургский государственный академический
институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина.
Проректор по научной работе, заведующий кафедрой
реставрации живописи.
Доктор искусствоведения, профессор, академик РАХ.

УДК 7.033+75.046

Бобров Ю. Г. Икона как символ Святой Руси: произведения иконописи в повседневной жизни императорской семьи

Аннотация: Статья посвящена проблемам развития стилистики православной ико­нописи в конце XIX – начале XX в. в контексте идей русского мистицизма и символизма в искусстве. Это время принесло в общество чувство разочарования и пессимизма, что породило ожидание возвращения Святой Руси как модели совершенного общества. Согласно Н. Бердяеву, эта идея выражала надежду на обновление христианства и наступления Царства Божия на земле. Отношение к иконе как символу Святой Руси наиболее очевидно в повседневной жизни императорской семьи благодаря императрице Александре Федоровне, которая была истово верующей. Семья была окружена иконами повсюду, где бы она ни находилась, особенно в своем любимом доме – Александровском дворце Царского Села. В статье рассматриваются типы икон, находившихся на частной половине дворца и в Феодоровском соборе, которые должны были создать атмосферу Святой Руси. Ключевые слова: поздние иконы; Святая Русь; мессианские идеи; мистицизм; Александровский дворец; семья Романовых; дневники Николая II; Феодоровский собор; пещерная церковь.

Ключевые слова: поздние иконы,Святая Русь,мессианские идеи,мистицизм,Александровский дворец,семья Романовых,дневники Николая II,Феодоровский собор,пещерная церковь

 

При цитировании статьи используйте библиографическую ссылку:
Бобров Ю. Г. Икона как символ Святой Руси: произведения иконописи в повседневной жизни императорской семьи // Научные труды. Вып. 32. Проблемы развития отечественного искусства. Январь/март : Сб. статей / Науч. ред. В. А. Леняшин, сост. О. А. Резницкая, А. И. Шаманькова. СПб. : Ин-т имени И.Е.Репина, 2015. 356 с. C. 38-62.

Бобров Ю.Г.

Санкт-Петербургский государственный академический
институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина.
Проректор по научной работе, заведующий кафедрой
реставрации живописи.
Доктор искусствоведения, профессор, академик РАХ.

УДК 7.033+75.046

Бобров Ю. Г. Икона как символ Святой Руси: произведения иконописи в повседневной жизни императорской семьи

Аннотация: Статья посвящена проблемам развития стилистики православной ико­нописи в конце XIX – начале XX в. в контексте идей русского мистицизма и символизма в искусстве. Это время принесло в общество чувство разочарования и пессимизма, что породило ожидание возвращения Святой Руси как модели совершенного общества. Согласно Н. Бердяеву, эта идея выражала надежду на обновление христианства и наступления Царства Божия на земле. Отношение к иконе как символу Святой Руси наиболее очевидно в повседневной жизни императорской семьи благодаря императрице Александре Федоровне, которая была истово верующей. Семья была окружена иконами повсюду, где бы она ни находилась, особенно в своем любимом доме – Александровском дворце Царского Села. В статье рассматриваются типы икон, находившихся на частной половине дворца и в Феодоровском соборе, которые должны были создать атмосферу Святой Руси. Ключевые слова: поздние иконы; Святая Русь; мессианские идеи; мистицизм; Александровский дворец; семья Романовых; дневники Николая II; Феодоровский собор; пещерная церковь.

Ключевые слова: поздние иконы,Святая Русь,мессианские идеи,мистицизм,Александровский дворец,семья Романовых,дневники Николая II,Феодоровский собор,пещерная церковь

 

Икона как символ Святой Руси: произведения иконописи в повседневной жизни императорской семьи¹

Статья посвящена проблемам развития стилистики православной ико­нописи в конце XIX – начале XX в. в контексте идей русского мистицизма и символизма в искусстве. Это время принесло в общество чувство разочарования и пессимизма, что породило ожидание возвращения Святой Руси как модели совершенного общества. Согласно Н. Бердяеву, эта идея выражала надежду на обновление христианства и наступления Царства Божия на земле. Отношение к иконе как символу Святой Руси наиболее очевидно в повседневной жизни императорской семьи благодаря императрице Александре Федоровне, которая была истово верующей. Семья была окружена иконами повсюду, где бы она ни находилась, особенно в своем любимом доме – Александровском дворце Царского Села. В статье рассматриваются типы икон, находившихся на частной половине дворца и в Феодоровском соборе, которые должны были создать атмосферу Святой Руси.

Ключевые слова: поздние иконы; Святая Русь; мессианские идеи; мистицизм; Александровский дворец; семья Романовых; дневники Николая II; Феодоровский собор; пещерная церковь.

Yuri Bobrov

Icon a Symbol of Holy Russia: Icon Painting in the Everyday Life of the Russian Imperial Family

The article treats some problems of the stylistic development of Orthodox icons during late 19 – early 20th c. in the connection with ideas of Russian mysticism and symbolism in arts. This period brought a feeling of spiritual disappointment and pessimism, which gave rise to the idea of ‘Holy Russia’. According to the thinking of the Russian philosopher Nikolai Berdyaev, this idea expresses the hope of a new Christianity and the coming of God’s Kingdom on Earth. Perhaps it was most evident in the everyday life of the Russian Royal family due to the personality of the last Empress, Alexandra Feodorovna, who was a devout believer. The Romanov family used to be surrounded with religious images everywhere they lived, especially at their loved home Alexander palace at Tsarskoye Selo. The article describes types of icons decorated private part of the Alexander palace and Pheodorovsky cathedral. It shows that icons should create the atmosphere of Holy Russia on Earth.

Key words: late icons; Holy Rus; messianic ideas; church; mysticism; Alexander palace; Romanov family; Nicholas II diaries; Feodorovsky cathedral; cave church.

Русский натурализм XIX в., ярко проявившийся в творчестве Репина, Сурикова, Васнецова, казалось бы, должен был окончательно вытеснить традиционную иконопись на периферию русской жизни, завершив процесс, начатый в эпоху реформирования Руси Петром Великим. Церковно-историческая картина оставляла место для «старинной» иконы только в сфере духовной жизни старо­обрядцев. Иконографический канон в XVIII и XIX вв. практически не различал «западные» и «древнерусские» изводы в трактовке церковных образов. Тем не менее «поздняя» иконопись, как ее часто называют специалисты, отражает духовную атмосферу на рубеже XIX–XX столетий. Ее художественные формы и социальная функция определялись чувством «благочестия», которое приобрело в период заката империи официальный характер.

С другой стороны, натурализм, проявившийся в русском церковном искусстве в виде «реалистического» изображения библейских сюжетов подобно сценам из окружающей жизни, перестал отвечать духовным и художественным запросам русского общества. Этот процесс хорошо заметен в эволюции стилистики церковных росписей. Если в скульптурном убранстве, живописи и мозаиках Исаакиевского собора середины XIX в. можно видеть торжество академической художественно-пластической концепции, то в мозаиках храма Воскресения Христова (Спас на Крови) 1883–1907 гг. в Петербурге художники ищут новые выразительные формы. Авторы мозаик – М. В. Нестеров, В. М. Васнецов, А. П. Рябушкин, Н. Н. Харламов и другие – каждый по-своему воплотили художественные идеи русского модерна, который стал более адекватной формой символизма церковных образов.

Следующий этап на пути поиска художественного языка христианского символизма можно видеть в росписях К. С. Петрова-Водкина в Овруче (храм Василия Златоверхого, 1907–1911) и, особенно, в грандиозном ансамбле Никольского Морского собора в Кронштадте. Собор, выстроенный в 1913 г. по проекту В. А. Косякова в нео­византийском стиле, был украшен росписями А. Троицкого, Ф. Райляна, К. Петрова-Водкина, М. Васильева, Н. Рериха, орнаментами по эскизам самого архитектора. Стены храма стали своеобразной художественной лабораторией, в которой рождались новые формы религиозно-символической живописи XX в. В композициях разных авторов можно видеть реминисценции раннехристианских мозаик Равенны, европейской интернациональной готики, византийской и новгородской фресковой живописи XII в., палехской орнаментики, преобразованных общей стилистикой модерна.

Эти и подобные им новаторские произведения церковного искусства стали воплощением новых представлений о православной духовности. Вообще, поиски духовности накануне крушения традиционных ценностей, охватившие все слои русского общества, стали чертой эпохи. Если одни искали утешения и спасения в благо­честивых символических образах иконы, то другие обратились к абстрактному символизму. Одни апеллировали к прошлому, другие – к будущему, в чем можно видеть отражение вечного дуализма, присущего русской культуре [4].

Василий Кандинский, рассуждая о духовном в искусстве, писал: «Когда потрясены религия, наука и нравственность (последняя сильной рукой Ницше) и внешние устои угрожают падением, человек обращает свой взор от внешнего внутрь самого себя» [7, с. 44]. В этом общем посыле основоположника абстракционизма, как ни странно может показаться, повторяется главная идея духовной практики средневекового исихазма Григория Паламы: «…стремясь в исихии внимать самому себе, не бесполезно держать ум внутри тела» [5, с. 41].

Русское общество конца XIX – начала XX в. было охвачено чувством духовной неудовлетворенности и пессимизма, которое породило мечты об идеальной и совершенной Святой Руси. По словам философа Николая Бердяева, эта идея выражала надежду на возрождение истинного христианства и наступление Царства Божия на земле. Подобные суждения основывались на так называемой «русской идее», согласно которой существует «две России»: одна Россия видимой реальности, которая не может удовлетворить человека, и другая Россия «реальная» – «Святая Русь», или «Русь-матушка», воплотившая мессианские представления того времени. Василий Розанов (1856–1919), рассуждая об образе Святой Руси, говорил, что «ее законы не определены, ее формы не ясны и ее вера не разрушена».

Образ Святой Руси воплотил мысли о харизматической миссии России в мире. Стремление создать «Святую Русь» здесь, на земле, основывалось на славянофильском мифе об идеальной Руси XVII в. – времени начала царствования дома Романовых [10]. В этих представлениях особая роль принадлежала иконе, в которой словно бы соединялись два царства – Божие и земное. Икона и в своей материально-художественной форме должна была быть над Временем, включая в себя все индивидуально-исторические проявления. В этом плане интересно суждение Василия Розанова об «иконности»: «По самым задачам своим и существу это есть нечто „уставное“ и „недвижное“, – к чему относится и может и должна относиться „без препон“ молитва всякого, во всяком состоянии, – всех, народа… Я сказал „без препон“ – и в этом все дело. Здесь не должно быть никаких зацеп индивидуальности, никакой соответственности поклоняющегося и поклоняемого: а поклоняются все, народ, и поклоняются не в экстазе, а спокойно, в нормальном состоянии, „вообще“... Отсюда икона должна иметь и получила как бы снятие с себя „всех индивидуальностей“, индивидуализмов: она – обобщилась, есть „вообще икона“, с потускнением в ней всего особенного и частного» [9, с. 175].

Русская элита со времен Александра III постепенно открывала для себя мир православной святости, который прежде не был так близок. Религиозный мистицизм становится доминирующим принципом. Возможно, наиболее очевидным образом он проявился в повседневной жизни императорской семьи, во многом благодаря особой религиозности последней императрицы Александры Федоровны. Императрица по рождению четвертый ребенок принца Людвига Гессенского и Алисы, дочери британской королевы Виктории. Перед венчанием с Николаем Александровичем в 1894 г. принцесса Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис приняла православие, после чего стала глубоко верующим человеком.

В ее вере соединяются немецкий мистицизм и традиционное православие семьи Романовых. Николай и Александра регулярно совершают паломничества в монастыри, подчас отдаленные, как Оптина пустынь и Саровский монастырь, ежедневно истово молятся не только в церкви, но также в домашних молельнях в своих дворцах в окружении икон и картин на религиозные сюжеты. В своей духовной практике они словно воплощают представления религиозного философа Василия Розанова об и мперсональном характере «иконности», чего требует «молитва без препон».

В своих дневниках Николай II неоднократно говорит о радости простой молитвы с народом: «…поехали к обедне. Так хорошо молиться в Феодоровском соборе (в Царском Селе. – Ю. Б.) с казаками и солдатами» (4 декабря 1916) [6, с. 614]. И еще важно, что он нигде не отмечает художественных достоинств или недостатков храма, росписей или икон. Очевидно, что главное для Николая состояло в благостном состоянии души: «Храм (Феодоровской иконы Божией Матери в Петербурге. – Ю. Б.) производит отличное впечатление – он высок, светел и красив» (15 января 1915) [6, с. 443].

Личные апартаменты семьи Романовых практически не сохранились в нетронутом виде. Тем не менее документальные фотографии и описания позволяют восстановить атмосферу их личной жизни. Комнаты Николая в Большом Кремлевском дворце в Москве были полны икон подобно боярским теремам, в которых обилие дорогих икон должно было продемонстрировать благочестие хозяина. Несомненно, это было также неотъемлемой частью древней традиции Романовского дома, восходящей ко временам первых царей династии – Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Эпоха их правления воспринималась как золотой век.

В комнатах Кремлевского дворца находилось 130 икон, плотно покрывавших стены подобно ковру. Среди них не было древних икон, ценившихся учеными историками и коллекционерами. Основную массу составляли иконы современного письма. Причем работы наиболее знаменитых мастеров того времени – Осипа Чирикова, Василия Гурьянова, Михаила Дикарева и Александра Цепкова не выделялись из массы других, более заурядных икон. Искусство этих иконописцев представляет собой мстерскую линию традиционной «суздальской» иконописи, восходящую к дониконовским образцам XVII в.

Иконы, находившиеся во дворцах и домовых церквах Романовых, являлись главным образом подношениями императорской семье в разные годы и не составляли художественной коллекции в современном смысле слова. Некоторые из них позднее вошли в собрание Эрмитажа и Музея истории религии в Санкт-Петербурге, например, икона «Святой Николай Чудотворец и святая мученица царица Александра» письма мстерского иконописца Александра Цепкова (1898), «Воздвижение Креста» Осипа Чирикова (из церкви Мраморного дворца) и «Святой Никон» Михаила Дикарева (из церкви Мраморного дворца), образ святого преподобного Серафима Саровского неизвестного мастера [8, с. 277].

1. Михаил Дикарев. Святой Преподобный Никон. 1900. ГЭ	2. Александр Цепков. Святой Николай Чудотворец и святая мученица царица Александра. 1898. ГЭ

Из личных покоев Николая II и Александры Федоровны в Александровском дворце происходят иконы: «Святой благоверный князь Александр Невский» в серебряном окладе работы Товарищества П. Овчинникова, «Святой Иоасаф Белгородский» в окладе фирмы Хлебникова, «Избранные святые», икона письма В. П. Гурьянова «Богоматерь Феодоровская» [8, с. 283].

По старым фотографиям видно, что среди икон часто повторяются изображения наиболее почитаемых святых, таких как благоверный князь Александр Невский, московские митрополиты Петр и Алексий, преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский, Кирилл Белозерский и Савва Сторожевский. И, конечно, немало было образов Богородицы в особо почитаемых изводах – Феодоровской, Иверской, Смоленской, Иерусалимской и Владимирской.

В царских апартаментах Большого Кремлевского дворца, декорированных в духе XVII в., иконы, подобранные по иконографии и стилю, создавали атмосферу Святой Руси, что должно было восприниматься как некая идейная манифестация.

Однако Николай II и Александра Федоровна большую часть времени проводили в Александровском дворце Царского Села в 20 километрах от Петербурга, который служил одновременно и официальной летней резиденцией императора, и любимым семейным гнездом. Чета практически постоянно жила здесь со времени венчания в 1894 г. до времени ареста и высылки в Тобольск в 1918 г.

В семье Романовых, Николая и Александры в частности, благоговейно относились к иконам и никогда не воспринимали их согласно художественным достоинствам.

Стены спальни над кроватями Николая и Александры в Александровском дворце были полностью заняты иконами, образками и складнями. Здесь находилось более 600 икон. Спальня напоминала часовню, в которой супруги укрывались на ночь с молитвой Господу о спасении России. При этом в самой спальне была устроена и маленькая молельня для ночных бдений. В комнате не хватало места для всех икон, и поэтому часть из них хранилась в киотах. Старые фотографии передают атмосферу частной жизни, скрытой от глаз посторонних, и раскрывают важность той роли, которая принадлежала в ней образам святых.

Среди икон, висевших над кроватью, можно распознать икону с изображением святого Николая Чудотворца и святой мученицы царицы Александры, деисусом в верхнем регистре с образами небесных покровителей детей Николая и Александры – святых Марии Магдалины, княгини Ольги, митрополита Московского Алексия, мучениц Татианы и Анастасии (ныне в ГЭ) [8, с. 102]. Икона была поднесена серебряных дел мастером Смирновым 29 мая 1912 г. при открытии памятника Александру III в Москве. На иконе молитвенный текст: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы благоверному императору нашему Николаю Александровичу на сопротивника даруя, и твое сохраняя кругом жительство». Рядом на стене соседствовали старинная икона из частицы дуба Мамврийского – типичная памятная иконка XVIII–XIX вв., привезенная из Святой Земли, и другая иконка, обретенная чудесным образом близ дуба около Александровского дворца 17 июня 1905 г.

Александра, всегда настроенная мистически, после рождения наследника постоянно жила в надежде на чудо. Она окружила себя символами божественного откровения, от которых ждала, как истинно верующая, знаков благоволения Господа к своей семье. В одном из писем Николаю она писала, что он должен «следовать советам нашего друга (Распутина. – Ю. Б.), потому что страна, которой правит Божий человек, никогда не будет потеряна». Она верила в харизматическую судьбу Николая, который, по ее мнению, преодолеет дьявола и утвердит «Святую Русь» в реальности.

В инвентарных описях Александровского дворца сохранились списки икон, висевших в личных комнатах: Воскресение Господне в окружении 12 праздников, несколько икон святого Александра Невского и святого Андрея Критского письма Н. Тонина с посвящением «памяти чудесного спасения 17 октября 1888 года»². Особое место на стенах спальни занимали образа «новых» русских святых, почитавшихся в царствование Николая II, что стало продолжением предыдущей волны канонизации XVII в. и новым проявлением государственного благочестия.

3. Николай Емельянов. Святой Иоасаф Белгородский. 1911
Из Александровского дворца. ГЭ

 

Александра Федоровна специально заказывала иконописцам образа вновь канонизированных святых: преподобного Серафима Саровского (1759–1833, канонизирован в 1903), Иосафа Белгородского (1705–1754, канонизирован в 1911), Анны Кашинской (1278–1338, канонизирована в 1909), Феодосия Черниговского (ум. в 1696, канонизирован в 1896) и Иоанна Тобольского (ум. в 1716, канонизирован в 1916). Их иконные изображения словно подтверждали убеждение Александры Федоровны в том, что праведная жизнь и чудеса свершались не только в давней истории, но что они возможны и в настоящем, что «Святая Русь» может стать реальностью.

В списках указана и коронационная икона с образами святого Николая Чудотворца (небесный патрон императора Николая I), святого Георгия (брат Николая II – Георгий Александрович), святой Марии Магдалины (мать – Мария Федоровна), святой Ольги (сестра – Ольга Александровна) и святого Александра Невского (отец – император Александр III). Также упомянута икона Спасителя – так называемый «Спас Малореченский» письма И. Морозова³.

Иконы в Александровском дворце покрывали стены согласно старинной, дониконовской традиции, продолженной в Новое время старообрядцами. В дополнение к иконам, крестам, походным иконостасам, медальонам, пасхальным яйцам работы придворного ювелира Карла Фаберже императрица Александра Федоровна хранила повсюду «святые» реликвии: деревянные ложки для причастия из монастырских паломнических поездок, засохшие цветы и высохших рыб. Каждый предмет, по ее мнению, имел сакральную силу. Во всех дворцах, где находилась семья, императрицу посещали «святые» старицы, «Христа ради» юродивые и чудотворцы, что тоже было в духе древних традиций придворной жизни в Кремлевском дворце в «добрые старые времена Святой Руси».

Императорская семья жила в окружении религиозных предметов, воплощавших совершенно различные конфессиональные представления. Комнаты Николая и Александры были своего рода местом пересечения христианских культур, где католические, протестантские и православные изображения встречались, создавая уникальную мистическую атмосферу сочетания “Arte sacra” и православной иконописи.

Гостиная на половине Александры Федоровны в Александровском дворце была украшена сентиментальными картинами на религиозные сюжеты русских и европейских художников. Фрейлина императрицы Анна Вырубова в мемуарах описывает свои сильные впечатления от картины итальянского художника Попио­но «Ночные сновидения Девы Марии»: «Я смотрела на спящую Богородицу, окруженную ангелами, и слушала истории, которые рассказывала мне императрица, и мой друг раскрывала мне свою душу». На другой стене висели два живописных изображения сцены Благовещения Богородицы. Этот сюжет имел особенное, персональное значение для Александры, когда она ожидала рождения наследника. Автором одной из картин был известный русский живописец Михаил Нестеров, другой – немецкий художник Петер Хеккер.

Николай и Александра особенно любили церковные службы в Феодоровском соборе рядом с Александровским дворцом. Этот храм в древнерусском стиле, воплощавшем архитектурный образ «Святой Руси», был построен в 1909–1914 гг. по проекту архитекторов В. Покровского и В. Померанцева при самом непосредственном участии императора [3].

4. Богоматерь Умиление Феодоровская. 1910
Феодоровский собор, Царское Село

 

Собор посвящен чудотворной иконе Богоматери Феодоровской, первое упоминание которой относится к 1164 г. Этой иконой в 1613 г. в Костромском Ипатьевском монастыре был коронован Михаил Романов, первый царь из династии Романовых. Николай II в 1910 г. заказал для строящегося храма список этой иконы, сохранившейся только в более поздних копиях. Собор состоит из верхней церкви и нижней «пещерной» церкви в честь преподобного Серафима Саровского в подвальном этаже. Главный иконостас написан Николаем Емельяновым и Михаилом Дикаревым в стиле иконописи XVII в. Нижняя церковь, созданная по проекту архитектора В. Н. Максимова, была самым любимым местом царской семьи – «наша уютная пещерная церковь», как ее называл Николай II. В ее иконостасе и на стенах размещались иконы письма В. Гурьянова. Здесь же первоначально находился список чудотворной иконы Феодоровской Богоматери. В нижней церкви были устроены «Царская комната», воспроизводившая обстановку боярских палат XVII в., и молельня Александры Федоровны. Николай и Александра ежедневно посещали храм, а императрица проводила в молитве в своей пещерной молельне по несколько часов. Для каждого члена семьи предназначался персональный стул с монограммой. Здесь в тишине, окруженные иконами, они ощущали себя словно перенесенными на 300 лет назад, во времена Святой Руси, что позволяло им прикоснуться к чистой и простой вере эпохи раннего, «катакомбного» христианства. Николай II в своих дневниках не раз с теплотой говорит о молитве в пещерном храме: «Со всеми детьми поехал к преждеосв. обедне в пещерном храме. Очень уютно в молельне у алтаря, в которой я находился с Алексеем» (8 апреля 1913) [6, с. 392].

5. Л. А. Сырнев. Феодоровский Государев собор Интерьер верхнего храма. 1913. ГМЗ «Царское Село»	Л. А. Сырнев. Молельня Александры Федоровны в пещерной церкви Феодоровского собора.1914 ГМЗ «Царское Село»

Собор был закрыт в 1928 г., а иконы переданы в Русский музей, где хранятся поныне. Как знать, возможно, молясь о спасении семьи и России в своей «пещерной церкви» в подвальном этаже Феодоровского собора, Александра Федоровна предвидела трагическую расправу в подвале Ипатьевского дома.

Иконы, окружавшие семью в их повседневных молитвах, в большинстве своем были простыми, написанными безымянными иконописцами, часто без всякого искусства. Можно заметить, что иконы, украшенные роскошными ювелирными окладами работы знаменитых поставщиков Двора ЕИВ, в большинстве своем заказывались Николаем по особым случаям или для подарков. Причем, искусные иконы в драгоценных окладах работы придворных мастеров Чириковых, Гурьянова, Дикарева, Брягина, Конова, Оловянишникова также можно рассматривать как продолжение древней традиции русских царей, для которых работы выполняли «царские жалованные» иконописцы Оружейной палаты [1, с. 25–29].

Документы свидетельствуют, что домашние иконы в основном относились к разряду так называемых «расхожих икон», по определению мстерских иконописцев, т. е. к массовой продукции мастерских Палеха, Мстеры и других иконописных промыслов.

7. Спальня Николая и Александры в Александровском дворце Фотография 1931 г. ГМЗ «Царское Село»	8. Святой Николай Чудотворец и святая мученица царица Александра с избранными святыми. Мастерская Д. Л. Смирнова. 1912. ГЭ»
9. Спальня Николая и Александры в Александровском дворце Современная реконструкция	10. А. Яр-Кравченко. Спальня наследника Алексея в Александровском дворце. Акварель. 1931. ГМЗ «Царское Село»
11. Ю. Непринцев. Спальня младших дочерей Николая и Александры в Александровском дворце. Акварель. 1931. ГМЗ «Царское Село»	12. Святые Вера, Надежда, Любовь и мать их София. 1904 ГМЗ «Царское Село»

Конечно, в семье особо почитали поднесенные им иконы. Иконами были уставлены не только апартаменты Николая и Александры, но и комнаты детской половины. Очевидно, по распоряжению императрицы в комнатах детей находились специальные напольные киоты, а в них – множество различных образков, крестиков, икон с лампадками. В спальне наследника цесаревича Алексея во втором этаже Александровского дворца над кроватью висела икона «Святые Вера, Надежда, Любовь и мать их София» самого простого провинциально-академического письма, поднесенная наследнику в 1904 г. крестьянкой Надеждой Шестаковой из далекой Тотемской деревни Вологодской губернии [2, с. 195]. Императрица, как явствует из воспоминаний ее подруги Лили Ден, видела в образах этих святых мучениц особый мистический смысл [11, с. 56].

Иконы были неотъемлемой частью повседневной жизни семьи Романовых. Они воплощали искреннее благочестие императора, мистические настроения императрицы, ее веру в мессианскую роль супруга и надежду на спасение в Святой Руси, которая должна вновь утвердиться на земле.

Примечания

¹ Переработанная и расширенная версия статьи. Впервые опубликована: Bobrov Yu. Late Icons as Symbols of Holy Russia: Icons in the Everyday Life of the Russian Royal Family // Icon Conservation in Europe. Frankfurt am Main, 24–28 February 1999. The Valamo Art Conservation Institute. 1999.

² 17(30) октября 1888 г. было совершено покушение на Александра III – при взрыве поезда на станции Борки император сам приподнял разрушенный вагон и спас себя и свою семью.

³ Инвентарные книги Александровского дворца. Архив ГМЗ «Царское Село». Сведения любезно предоставлены главным хранителем ГМЗ «Царское Село» Л. В. Бардовской.

Библиография

1. Бардовская Л. В. Иконы и церковная утварь // За кулисами парадной жизни. Поставщики императорского двора : Каталог выставки. Государственный музей-заповедник «Царское Село». СПб. : ГМЗ «Царское Село», 2013.

2. Бардовская Л. В. Летняя царская резиденция. СПб. : Альфа-Колор, 2005.

3. Бардовская Л., Ходасевич Г. Феодоровский государев собор. СПб. : Изд-во Зимина, 2002.

4. Бычков В. Русская средневековая эстетика XI–XVII века. М. : Мысль, 1992.

5. Григорий Палама, свт. Триады в защиту священно-безмолствующих. М. : Канон, 1995.

6. Дневники императора Николая II / Под ред. К. Ф. Шацилло. М. : Орбита, 1991.

7. Кандинский В. Точка и линия на плоскости. СПб. : Азбука, 2001.

8. Николай и Александра. Двор последних русских императоров. Конец XIX – начало XX века : Каталог выставки. Государственный Эрмитаж. СПб. : Славия, 1994.

9. Розанов В. В. Среди художников. СПб., 1914.

10. Тарасов О. Икона и благочестие. Очерки иконного дела в императорской России. М. : Прогресс-Культура-Традиция, 1995.

11. Dehn L. The Real Tsaritsa. Boston: Little, Brown, 1922. Издание на русском языке: Ден Ю. Подлинная царица. СПб. : ГМЗ «Царское Село», 1999.

При цитировании статьи используйте библиографическую ссылку:
Бобров Ю. Г. Икона как символ Святой Руси: произведения иконописи в повседневной жизни императорской семьи // Научные труды. Вып. 32. Проблемы развития отечественного искусства. Январь/март : Сб. статей / Науч. ред. В. А. Леняшин, сост. О. А. Резницкая, А. И. Шаманькова. СПб. : Ин-т имени И.Е.Репина, 2015. 356 с. C. 38-62.

Если Вы заметите какую-нибудь ошибку или неточность, просим сообщить об этом администратору сайта.

---

 

Оставить комментарий

Чтобы разместить комментарий, необходимо заполнить маленькую форму ниже.
Просим соблюдать правила культурного общения.

Имя:

Электронная почта:

Уведомлять о новых ответах:

Разрешённые теги: <b><i><br>Добавить новый комментарий:

Просмотр Опубликовать

 

---